М. Рахлина. Надежда сильнее меня. Стихи. Москва: издательство «Прометей», 1990
В годы, когда «союз нерушимый республик свободных» твёрдой поступью под мудрым руководством шагал вперёд к победе коммунизма, многие честные художники пытались выпустить на волю правдивые слова через узенькие решётки самиздата или тамиздата. Но вот теперь оказалось, что далеко не все припрятанные запретные плоды – съедобны.
В бесконечном потоке поднятой из недр словесной породы я наткнулся на самородок – книгу стихов Марлены Рахлиной. Обратил внимание поначалу на имя – образчик советского «новояза». Увы, «марксистско-ленинское» имя не спасло родителей Марлены от хищно-прожорливой пасти ГУЛАГа.
Смерть за смерть подобает мужчинам,
кровь за кровь, дух за дух, дурь за дурь.
И работает лихо машина
удушений, и каторг, и тюрьм.
И не зря моё имя Марлена,
и не зря я сложила сей стих.
Бог велел – до седьмого колена
отвечать нам за предков своих.
Не согласен! Галутная * покорность – не по мне. Но, как противоположно заряженную частицу, меня тянет ещё раз и ещё раз перечитать эту книгу. В стихах Рахлиной есть то, чего мне недостаёт: мягкость, доброта, такт. О чём стихи? Пересказать нельзя, разве что наизусть:
Одна любовь – и больше ничего,
одна любовь – и ничего не надо.
Что в мире лучше любящего взгляда?
Какая власть! Какое торжество!
Марлена Рахлина – не новичок в литературе. Из предисловия Бориса Чичибабина можно узнать, что они с Марленой – одного поколения. Что в шестидесятые годы в харьковском издательстве «Прапор» у Рахлиной вышли две тоненькие книжечки стихов. Последующие четверть века ей пришлось, как писал об этом явлении Солженицын, «не о том печься, чтобы мир тебя узнал, а чтобы наоборот – не дай Бог не узнал, – этот писательский удел родной наш, чисто-русский, русско-советский!»
В предисловии, открывающем книгу, Чичибабин, не задумываясь, поставил Рахлину на одну ступеньку с Анной и Мариной, с Давидом Самойловым и Семёном Липкиным.
– Не иначе как загнул с похмелья товарищ-гражданин-господин Чичибабин, – думалось мне. – Как бывалый каторжанин, он подсознательно ценит людей не по степени таланта, а больше по мере вековой благонадёжности. – Но вот открываем книгу:
Ведь что вытворяли» И кровь отворяли,
и смачно втыкали под ногти иглу…
Кого выдворяли, кого водворяли…
А мы всё сидим, как сидели, в углу.
…
Пейзаж моей Родины неувядаем:
багровое знамя, да пламя, да дым,
а мы всё сидим, всё сидим, всё гадаем,
что завтра отнимут? А мы – отдадим!
Это написано в 1975 году.
В отличие от Чичибабина, я далёк от желания найти для Рахлиной порядковый номер в шеренге лучших поэтов. Она стоит в этой шеренге не первой и не сто первой. Она прочно занимает своё место, на которое никто другой претендовать не может: «лучших и талантливейших», как показал опыт, нельзя насаждать силой.
Еврейка по происхождению, русский поэт по призванию, Рахлина живёт на Украине. А поезда отходят один за другим:
Вот уедете – и всё:
память – птицей голубою,
гильотиной – колесо
над моею головою.
У Рахлиной – иная судьба:
Всё понимать, всё знать, всё вынесть
и быть собой, и крест нести.
Бежать надо от неестественного этого КРЕСТА, что претендует на место МАГЕН-ДАВИДА ** в галутной жизни, где никакого просвета впереди, а всё то же двухтысячелетнее прозябание:
Уменьшенье, умаленье:
затаился и замри,
чтоб мой маленький миражик
был мне мира мировей,
чтоб любил свою мурашку
безотказный муравей.
Это не судьба. В подобной ситуации, как заметил другой русско-еврейский поэт-подпольщик Р. Заславский, нужно употребить слово покрепче: рок.
Совсем не по-женски Марлена Давыдовна Рахлина сдалась этому злому року без малейшей попытки сопротивления. Даже любимым не сразу уступают, а тут:
В день судный можешь мне ни взгляда,
ни состраданья не дарить:
я побеждённый, и не надо
со мною много говорить.
А мне хочется с нею говорить, хочется перечитывать её стихи. Но всё равно я не согласен с Вами, Марлена Давыдовна! Поднимите голову – Вы сами пишете, что «ослепительна жизнь напоследок». Дай Вам Бог не усомниться в этом!
* Галут – рассеяние, жизнь евреев в изгнании вне исторического еврейского государства (Иудеи или Израиля).
** МАГЕН-ДАВИД (ивр.) – щит Давида: фигура из двух наложенных друг на друга равносторонних треугольников, которой со времён средневековья в иудейском быту приписывают мистические свойства. Считается символом иудаизма, как крест – символ христианства.
